Арчибальд прищурился, задумавшись.

— Хм… Не припомню.

— А нечего припоминать. Он не высказывался. С учетом остроты ситуации в обществе — это более чем странно. Высказывались все, кроме него. Он всегда старался отмалчиваться.

— Это совсем не доказательство, Арен, — возразил Арчибальд. — Может, он считает, что это совершенно не его дело, вот и не лезет. В его комитете проблем и так выше крыши, зачем ему еще сверху лишние?

— Я знаю, что это не доказательство, — сказал император с холодным спокойствием. — Но повод задуматься хороший. Да и рисковать я не могу. Аарону я тоже доверял. Даже допуская мысль о том, что он может стоять во главе заговора, я не верил, что он попытается меня убить. Так что теперь я уже ничему не удивлюсь.

Пятница начиналась не менее замечательно, чем четверг, омраченная только вздохами Элизы и Рози, которые с самого утра принялись заранее скучать по морю.

— Мы еще обязательно сюда вернемся, — обещал им Вано. — Раз в месяц обязательно будем переноситься. А то и чаще!

Во взгляде Синтии, обращенном к Вагариусу, было что угодно, кроме одобрения, и София едва не фыркнула, представив, как Вано предстоит с ней намучаться, уговаривая не отказываться от этих приглашений. Впрочем, остаться непоколебимой скалой у ее мамы нет шансов — обеим девочкам слишком понравилось море. И Вагариус им тоже нравился.

— Вано, — сказала Рози серьезно, и как же хорошо, что Виктория и Синтия в этот момент плавали! — а ты только Софиин дедушка или еще и наш с Лиз?

— И ваш, — ответил Вано так же серьезно, и малышка расцвела. — Если ты, конечно, хочешь, чтобы я был вашим общим дедушкой. Хочешь?

— Да-а-а-а! — восхитилась Рози и полезла обниматься.

Виктория сегодня вела себя не хуже, чем вчера, и вообще была удивительно расслабленной и счастливой. Спокойно играла с детьми, разговаривала со всеми вежливо и не надменно, а в один прекрасный момент, когда София рисовала на песке разных животных, которых через минуту слизывало море, спросила:

— Софи, а вы можете научить меня рисовать?

Рука дрогнула — и у жирафа сломалась шея. София исправила это, подняла голову и ответила:

— Конечно, ваше величество. А вы… совсем не умеете рисовать?

— Совсем, — кивнула Виктория, наследники заулыбались, и Агата сказала:

— У мамы такие рисунки — жуть! Знаешь, как папа говорит, Софи? «Мама умеет рисовать только цветы, а я — только буквы с цифрами».

Все засмеялись, а императрица пояснила, не переставая улыбаться:

— В институте на семинарах по ботанике нам часто приходилось рисовать цветы. Но это совершенно другие рисунки, чисто технические.

— Я понимаю. Что ж… тогда берите палочку и идите сюда, начнем первый урок.

— Сейчас?!

— Почему нет? — София пожала плечами. — Проведу общее занятие. Элиза с Рози вот тоже не слишком хорошо рисуют. В едином стиле. Называется «каляки-маляки».

Вновь последовал взрыв смеха, только теперь, раскрасневшись, смеялась еще и Виктория.

А потом они все, взяв палочки, выводили рисунки на песке под руководством Софии, и императрица от усердия высовывала язык и смешно пыхтела, когда у нее что-то не получалось. Глядя на такую Викторию, Софии даже не верилось, что именно она пыталась приворожить ее к Адриану.

Через полчаса детям надоело рисовать и они пошли плавать вместе с Вано, Синтией и двумя надувными мячами, которые София притащила с собой из дома. Брызгались и хохотали, и она так на них засмотрелась, что не сразу ощутила легкое прикосновение к ладони. Опустила голову и удивилась, поняв, что ее руку трогает Виктория.

— Я хотела сказать вам спасибо, Софи, — произнесла она с таким чувством, что София даже испугалась. — За Агату. Я никогда этого не забуду, клянусь.

— Я ведь не специально, — пробормотала она с неловкостью. — Само собой получилось.

— В этом суть абсолютного щита — он получается сам собой, но очень редко. Я не думаю, что смогла бы в него превратиться.

— Смогли бы. Вы любите Агату.

— Полагаю, здесь дело не только в любви.

— А в чем же еще? — удивилась София, и удивилась еще больше, когда Виктория серьезно ответила:

— Понятия не имею, как это можно назвать. Я знаю одно — на вашем месте я бы не смогла так спокойно общаться с собой после… всего. А вы можете. В вас есть что-то, чего нет во мне.

София не представляла, что можно ответить, и была так поражена, что даже открыла рот.

— Я вчера искренне извинилась, — продолжала Виктория, сильнее сжав ее пальцы. — Честное слово, мне жаль. Дело не в том, что вы ни в чем не виноваты передо мной, даже если бы были виноваты — все равно это был ужасный поступок. Пожалуйста, простите.

— Да я не сержусь! — почти воскликнула София. Теперь она поверила в искренность императрицы, и ей стало жаль Викторию. Наверное, она действительно сделала все сгоряча. — Ни капли не сержусь. Не думайте вы об этом. И вообще… давайте я лучше вам кое-что покажу.

Она потянула Викторию вниз, заставив сесть на песок, вложила ей в руки палочку, взяла ее ладонь в свою — и стала водить рукой императрицы с зажатой в ней палочкой, рисуя на песке быстрыми движениями лица Агаты и Александра. А когда закончила рисовать и взглянула на Викторию, обнаружила, что она беззвучно плачет. И улыбается.

— Так здорово, Софи! — всхлипнула она, глядя на нее полными радости глазами. — Как же это, оказывается, замечательно — рисовать их. Ты меня научишь? Чтобы я могла сама… на бумаге…

— Научу, конечно, — ответила София, чувствуя — что-то она не до конца понимает. Неужели психотерапия так подействовала? Конечно, она должна была подействовать, но не настолько же кардинально! Виктория практически не проявляла дружелюбия раньше, а уж представить, что она извинится за приворот, София и вовсе не могла. Она думала, поездка на море станет пыткой, но этого не случилось. Хорошо, что не случилось, но… странно это все. Словно раньше Виктория была заколдована, а теперь заклятье спало, и она… да, учится жить с собой настоящей.

Сделав пометку в уме поговорить об этом с Ареном, София попросила слуг принести обед.

После быстрого обеда Арен встретился с дворцовым управляющим, с которым он должен был увидеться еще во вторник, но все отменилось из-за загруженности императора. Выслушал краткий отчет о функционировании и проблемах дворца, а затем вызвал к себе Гектора.

— Тебе бы тоже на море, — пробормотал Арен, любуясь на дознавателя, цвет лица которого напоминал его зеленую форму. — На тебя смотреть страшно.

— Можно не смотреть, — усмехнулся Дайд, — я же не картина. Да и не люблю я это пузогрение, вы ведь знаете. Поплавать туда-сюда можно, но целый день на пляже сидеть — не мое это.

— Я помню. Однако в отпуск тебе все-таки надо. Ты сколько времени там не был, напомни?

— Три года. Насчет отпуска есть у меня идея, чтобы не заскучать, но это потом, когда всех заговорщиков переловим.

— У меня есть ощущение, что мы их никогда не переловим, — поморщился Арен. — Столько народу арестовали за последние четыре месяца, а покушение на Агату все равно было.

— Их осталось мало, ваше величество, — сказал Гектор серьезно и посмотрел на императора с сочувствием. — Я полагаю, не больше десяти человек. Много быть не может, иначе информация так или иначе уже просочилась бы к нам, как это было в случае с первой волной. Чем больше людей знает — тем сильнее риски.

— Но эти люди наверняка почти все влиятельные.

— Да, пешек там нет, я уверен, — кивнул Дайд. — Хотя в таких условиях пешкой можно считать и Виго. И кстати, по поводу Вамиуса… Есть у меня кое-какие новости. Он стал начальником охраны дворца после смерти вашего брата. Но как именно он им стал?

— Его порекомендовал Вагариус. И вполне справедливо порекомендовал — послужной список у Виго был отличный.

— О да, более чем. Но почему Вано порекомендовал именно его? В службе безопасности работают еще несколько сотрудников, которые могли бы претендовать на эту должность.